Папины сказки

Любимой дочке посвящается…

Вика стоит у окна, положив свои маленькие ладошки на теплую батарею.

— Папа, смотри какие большие снежинки. Здорово?

Отец обнимает дочь за плечи:

— Красиво. Завтра мы с тобой первыми протопчем тропинку. Встанем пораньше и пойдем в школу пешком. Хорошо?

«Тик-так». Ночник едва освещает циферблат маленьких настольных часов.

— Уже десять, Виктория. Пора смотреть добрые сны. — Отец откидывает одеяло детской кроватки и укладывает ребенка в постель.

Снег за окном. «Тик-так». Силуэты комнатных цветов. Тюль с райскими птицами.

— Интересно, а не зацветет ли завтра наш эухарис?

Ребенок поднимает голову с подушки и долго смотрит на окно.

— Может быть, — отвечает отец, поправляя одеяло дочери. — Спи, малышка, иначе не сможем встать первыми. Снег очень красиво сверкает по утрам.

— Пап, а за мной сегодня гналась собака, — ребенок явно рассчитывает на разговор, ибо в ее карих глазах нет ни капли сна, — большой и ужасный пес. Собака может съесть человека?

Дверь спальни открывается, впуская в комнату яркий свет и мамину голову в бигуди.

— Ребятки, спать пора.

— Мама похожа на ежика, только яблока на голове не хватает.

Пока отец машет рукой, чтобы супруга им не мешала, дочь радуется своей шутке.

— Понимаешь, дорогая, — глава семьи делает нарочито серьезный голос, — ребенок интересуется, не едят ли собаки людей. Я не могу оставить этот важный вопрос без ответа.

— И тебе требуется помощь?.. — женщина несколько раз ударяет себя кончиками пальцев по лбу.

— Лучшая помощь…

— Да, я знаю — не мешать папе. И все же, родной, ребенку пора спать. Завтра у нее шесть уроков и музыка.

— Ладно-ладно, — ответил отец, — Всего десять минут.

— И еще минуточка, — добавляет Виктория, но уже невесело. Ей хочется смотреть на снег, стоя у окна, поливать бесчисленное количество раз эухарис и говорить с папой.

Дверь спальни закрывается, и слышно, как мама начинает застилать в соседней комнате постель. «Тик-так». Силуэты комнатных цветов на окне. Тюль с райскими птицами и слабый свет ночника.

— Я знаю, что собаки не едят людей, дочка. Собаки — очень преданные человеку существа. Более того, им иногда присущи такие высокие человеческие качества, о которых даже люди не всегда помнят. Например — сострадание. Я расскажу тебе историю, которая случилась очень давно. Мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Твой дедушка, тогда еще молодой, не седой, старался воспитать во мне, ребенке, уважение и любовь к животным. Однажды мы пошли на прогулку и он взял с собой Трезора. Это была немецкая овчарка, очень большая и страшная. Жил Трезор у соседа и всегда зло скалил зубы, когда видел меня поблизости. Он очень не любил детей за их баловство, да и мы частенько забрасывали его будку снежками и камнями.

— Ты так делал, папа? — Виктория посмотрела на отца с недоверием.

— Детству свойственна жестокость. Если бы наш эухарис мог говорить, то сказал бы, сколько листиков ты оторвала у него, пока была маленькой. Ты дергала папу за усы, рвала книжки и ломала игрушки. Это нормально. Главное, теперь ты этого не делаешь, ты — хорошая девочка с добрым сердцем.

Вика улыбнулась и задумалась.

Отец рассматривал свою дочь. Как он любил эту маленькую крошку, ее густые волосы, большие глубокие глаза, это детское родное личико. Вот оно — главное дело жизни. Дело, которое делает нас, родителей, вечными. Вечными, потому что через десятки лет энный праправнук будет отвечать на подобный же детский вопрос. У правнука будут такие же, как у нашего героя, усы, его же голос, такие же толстые и торчащие вены на руках. Дите, убаюкиваемое его историей, увидит Викины сны, ибо сны наши, подобно чертам лица, передаются из поколения в поколение.

— Что было дальше, папа?

— Мы пошли гулять, — мужчина трет нос, пытаясь вспомнить детали. — Твой дед вел Трезора на коротком поводке, чтобы тот не бросился на меня. Я шел с другой стороны и видел злые собачьи глаза, которые пытаются улучить момент для броска в мою сторону. Я видел вздыбленную шерсть, голодную слюну на его громадных клыках. Я спросил отца, может ли собака полюбить меня. Он ответил, что главное не показывать животному свой страх. Мы дошли до магазина, а я так и не мог сообразить, как можно не бояться такое чудище. Отец привязал Трезора к металлической трубе и ушел покупать продукты. Было очень холодно — может, поэтому я, будто взбесившись, прыгал вокруг собаки и показывал ей язык. Мне было весело, я знал, что собака крепко привязана и не представляет для меня никакой опасности. Трезор не лаял, а просто смотрел в мою сторону с упреком. Но тогда я не понимал этого. Вышло так, что твой, Вика, папа, неожиданно поскользнулся и упал, на трубу. Прямо высунутым языком на холодный металл… Язык в один миг примерз, намертво приклеился к железяке. Я стоял беспомощный в полуметре от Трезора, пытаясь все же вырваться. Сам себя поймал в ловушку… Пес встал и оскалился. Было что-то злорадное в его глазах. Шаг, еще шаг. Я заревел во весь голос. Сейчас Трезор будет меня есть.

Виктория зажмурилась, на ее глазах выступили слезы. Она вжалась в подушку и задрожала всем телом.

«Вот осел, — промелькнуло в голове отца. — Рассказываю всякие гадости ребенку на ночь»…

— Вика, ты что? — горе-рассказчик постарался вложить в этот вопрос как можно больше веселых ноток. — Все закончилось хорошо. Трезор встал на задние лапы и лизнул меня в лицо. Понимаешь? Ему стало жалко трясущегося от страха ребенка, он по-человечески сопереживал, по-собачьи искренне успокаивал меня. Я чувствовал его шершавый язык, теплое дыхание.

Виктория заметно повеселела и даже убрала одеяло от лица.

— А как же язык, папа?

— Пришел твой дед, увидел все это безобразие и побежал в соседний дом за горячей водой. Забавно было видеть, как через некоторое время он появился из подъезда с дымящимся на морозе чайником в руках. С трудом, но язык мы отклеили. А с Трезором с тех пор мы стали большими друзьями и часто гуляли вдвоем.

«Тик-так». На часах одиннадцать. Силуэты комнатных цветов на окне. Из-за туч выглянула Луна. В комнате стало светлее.

— Пап, теперь я хочу сказку про добрую собаку.

— Спи, малышка, спи. Папа пойдет пока придумывать ее. Сказку про добрых собак и добрых людей…

Виктория спит по-детски безмятежно, раскинув в разные стороны свои милые белые ручонки. Отец долго смотрит на Луну, плывущую среди облаков. Дочери снится Трезор — смелый лохматый немец, бросивший вызов всему злу, существующему в ее детском, сказочном мире.

«Как мы часто говорим неправду своим детям, — думает отец. — Ради чего? Ради того, чтобы ребенок рос в сказке? Как же тяжело им, нашим детям, будет потом столкнуться со взрослой реальностью»…

Мужчина тяжело вздыхает, и взгляд его падает на шрамы. Левая рука будто надрезана белыми полосками — напоминанием о Трезоровых крепких клыках…

Денис Рябцев
25.11.2002, опубликовано 10.01.2003